09:15, Нядзеля, 23 Студзеня
Падзяліцца:
20 Лютага 2018
Предчувствие острова
Не знаю, как у коллег, а меня примерно на середине дистанции всё-таки настигает небольшая усталость. Вдруг косяком идут плохие фильмы, да и каждодневный «забег» начинает изматывать. Подъем в 6.30, выход в эфир и - к средоточию фестивальной жизни, Потсдамской площади. Каждое утро из всех концов Берлина сюда оранжевым (по цвету аккредитационных ленточек) муравьиным потоком сбегаются журналисты. Кто к восьми утра, когда открывается билетный стол (чтобы гарантированно попасть на все желанные фильмы), кто к девяти – началу первого пресс-показа в «Берлинале Паласт». За день можно посмотреть до шести фильмов - это если не ходить на пресс-конференции, красные дорожки, обед и если в программе нет Лав Диаса. Последний сеанс может закончиться к часу ночи, и рискуешь не успеть на метро (что со мной вчера и произошло – хорошо, есть ночные автобусы, которые, правда, останавливаются у каждого столба). В пятницу и субботу метро работает всю ночь, но есть другая опасность – знаменитая берлинская ночная жизнь. В итоге хорошо если к трем окажешься в отеле, а подъем, напомню, в 6.30. (Впрочем, как я понял буквально сегодня, общаясь для репортажа с простыми людьми, многие из них уже в полшестого стоят под окнами кассы).
В общем, если первые дни я укладывался в график, то сегодня все же пропустил утренний сеанс. Фильм Гаса ван Сента, судя еще по сандэнсовским отзывам, знаменателен сугубо актерским перфомансом Хоакина Феникса. Да и знаем же мы, что вот он, у ван Сента вышел новый фильм, и потом найдем и посмотрим, если захотим; хотя после «Слона», что уж там, можно ничего и не смотреть. В то же время как что-то действительно редкое и потрясающее, вроде прошлогодних «Зверей» Грега Зглинского, пройдет мимо внимания. Да, на четвертом своем Берлинале я определился с приоритетами - желание увидеть первым отступило перед желанием увидеть единственным. Ну, почти.
Можно много говорить о том, что в конкурсе Берлинского фестиваля этика берет верх над эстетикой, и отборщики в первую очередь оценивают политический и социальный месседж. Оттого, например, в программе появляются такие фильмы как «Транзит» Кристиана Петцольда (про который, впрочем, почти ничего плохого сказать не могу) или «Недвижимость» Акселя Петерсена и Манса Манссона (про который могу, но не буду). И тут особенная удача – сочетание актуальности и (назовем это так) красоты фильма. Идеальным оно видится пока в двух работах.
Во-первых, это «Остров собак». Тут пишут, что Уэс Андерсон повзрослел и заговорил о современных проблемах - от высылки неугодных и коррупции до глобального экологического коллапса. Об этом, равно как и о влиянии японского кинематографа – в первую очередь, Куросавы и Миядзаки), можно говорить много. Но ведь это еще и просто очень смешной мультфильм, который с равным удовольствием посмотрят и дети. (Главное – не испортить озвучкой; я, например, с трудом представляю, кто может так же серьезно, как Брайан Крэнстон сказать: «Я кусаюсь», чтобы весь зал едва не упал со стульев). Да и как утверждает сам режиссер – «политическую» окраску мультфильм приобрел уже в процессе создания. А пресс-конференция после премьеры укрепила в мысли: можно не любить фильмы Уэса Андерсона, но не любить его самого вряд ли – просто мало на земле настолько обаятельных людей.
Не удивлюсь, если «Остров собак» увезет из Берлина какой-нибудь приз. Впрочем, есть и другой остров, заслуживающий наград никак не меньше. Норвежского режиссера Эрика Поппе у нас не слишком хорошо знают, а ведь его «Гавайи, Осло», не удостоившийся внимания какого-нибудь значительного фестиваля, по-своему выдающийся фильм. Сплетение нескольких вроде бы не связанных судеб в один клубок – в первую очередь занимательный формалистский эксперимент.«Утойя, 22 июля», безусловно, выходит за эти рамки. Фильм начинается с документальных кадров взрывов в Осло, затем мы видим 17-летнюю Кайю, которая говорит, глядя в камеру: «Ты все равно этого не поймешь». И спустя некоторое время понимаем, что слова обращены к матери, с которой она беседует по телефону. Это единственный «обман» зрителя, который позволяет себе режиссер. Впереди – 72 минуты (ровно столько длилась бойня) дотошного восстановления трагических событий. Никакого лукавства или романтической истории а-ля «Джек и Роза» в «Титанике» (вспомнил просто как пример другой детальной реконструкции).
Никто толком не понимает, что происходит. Учебная тревога? Атака исламистов? Война?.. «Хронометр» этой гонки на выживание – выстрелы, которые то тише, то громче. Камера неотступно следует за жертвой (все снято одним дублем), и страх Кайи, а вовсе не горы трупов – главный «инструмент» воздействия на зрителя. Это наш кошмар, самое ужасное в котором то, что невозможно проснуться.
Брейвик лишь раз промелькнет тенью на заднем плане. А его имя даже не назовут, только в титрах мы прочитаем об «атаке праворадикального террориста», унесшей жизни 67 человек. Имя, видимо, стало непосильным грузом даже для самого убийцы – он уже почти год как Фьотольф Хансен.